Мир изменился

Российские войска возвращаются. Но не возвращается ни прежний расклад, ни прежняя атмосфера. Речь даже не о мировой политике, а только о новой региональной роли Российских вооруженных сил.

Через десять дней после окончания «операции по принуждению к миру» Российская армия покидает Грузию. Случайно или нет, это совпало с Днем государственного флага. Вывод войск, который в Москве подчеркнуто именуют «отводом», происходит не со всей грузинской территории и не полностью. «В пределах зоны безопасности, установленной в соответствии с принципами урегулирования, которым неукоснительно следует Россия, останутся только российские миротворцы, расположенные на специально оборудованных постах в необходимом для обеспечения безопасности количестве». Так сказал Анатолий Сердюков.

Разъяснения нашего министра обороны сами по себе нуждаются в разъяснениях. Размеры буферной зоны, которая отделит Южную Осетию от Грузии, определены российской стороной и ни с кем не согласовывались. Есть лишь обтекаемая фраза в пункте пятом соглашения Медведева – Саркози: «Вооруженные силы Российской Федерации выводятся на линию, предшествующую началу боевых действий. До создания международных механизмов российские миротворческие силы принимают дополнительные меры безопасности…»

Видимо, именно в порядке принятия этих «дополнительных мер» российские войска уже после подписания «шести условий» широко оперировали на территории Грузии:

брали под полный или частичный контроль Гори, Зугдиди, Сенаки, Поти, уничтожали грузинскую боевую технику и с большим разбором допускали в подконтрольные себе зоны независимых наблюдателей.

Самым свежим таким эпизодом стало напоминающее арест многочасовое задержание французского посла в Грузии, который подъехал посмотреть, выводятся ли войска. Сомнительно, чтобы официальная Москва дала санкцию на такое обращение с дипломатом, да еще, как назло, представляющим страну – коспонсор мирного процесса. Похоже, местные военные начальники чувствуют себя свободно и склонны не слишком уж буквально понимать указания политического руководства.

В этом одна из главных причин промедления с выводом войск, хотя именно это промедление создало России больше внешних проблем, чем сама по себе южноосетинская операция.

С оглядкой на настроения военных, а также и по собственным соображениям, Москва медлила отзывать российские силы из Грузии, ни в коем случае не желая создать впечатление, что финалом принуждения к миру может стать принуждение миротворцев к уходу.

Все должны были убедиться, что и сроки, и границы, и сам порядок отвода войск из Грузии определяются в Москве и только там.

То, что других задач эта задержка не решит, стало ясно почти сразу. Вынашиваемые отдельно взятыми генералами планы марша на Тбилиси и свержения Саакашвили санкционированы не были – возможно, и по исходному политическому замыслу, но, скорее, в результате внутрикремлевской победы реалистов над авантюристами. Сам же по себе разгром грузинских военных баз кроме дополнительного унижения побежденных практических последствий иметь не мог: военный потенциал Грузии будет быстро восстановлен Соединенными Штатами.

Каждый лишний день пребывания российских войск в Грузии подкреплял циркулирующие на Западе версии о том, что они пришли, чтобы остаться там надолго и дезорганизовать жизнь в этой стране всерьез.

Эту картину дополняли проникающие через разделительную линию сведения, что в учиняемое «неопознанными лицами» и осетинскими ополченцами мародерство втягиваются уже и кадровые российские военнослужащие.

Все эти накопляющиеся внешние и внутренние проблемы подсказывали: пора возвращаться. Начинается отвод если и не точно к «линии, предшествующей началу боевых действий», то, по крайней мере, в прилежащие к ней зоны.

Российские войска возвращаются. Но не возвращается ни прежний расклад, ни прежняя атмосфера, которые существовали в годы, «предшествующие началу боевых действий». Речь даже не о мировой политике, а только о новой региональной роли Российских вооруженных сил.

Базирующиеся в Севастополе корабли Черноморского флота, внесшие, как у нас тактично говорилось, «вклад в урегулирование грузино-осетинского конфликта», возвращаются не совсем в ту страну, из которой ушли так недавно.

Официальная Украина потребовала, чтобы впредь ее заранее уведомляли о пересечениях морской границы, и такое уведомление в тамошнее министерство обороны было на днях впервые послано.

Российские войска, остающиеся в Южной Осетии и на ее рубежах с Грузией, сохраняют наименование миротворцев. Но не совсем понятно, как совместить этот статус даже и не столько с политическим признанием или полупризнанием независимости отпавших от Грузии земель, сколько с самой послевоенной ситуацией внутри Южной Осетии. Этническая чистка южных осетин, в которой обвиняют режим Саакашвили, обернулась в итоге чисткой Южной Осетии от грузин, которые всего две недели назад еще составляли пятую часть ее населения. Пришедшие на выручку осетинам российские войска не препятствовали ни изгнанию жителей из грузинских сел, ни их разрушению.

Правда, заявление Эдуарда Кокойты о том, что вернуться грузинам не позволят, было подкорректировано российским МИДом. Однако в выражениях, вряд ли оставляющих двадцати тысячам грузинских беженцев какие-то надежды: «Совершенно ясно, что должно пройти немало времени, чтобы залечить раны и восстановить доверие. Только после этого должны быть созданы условия для обсуждения практических аспектов, связанных с проблемой беженцев».

Между тем ответственность за этнический мир принято возлагать на миротворцев, тем более добровольных.

Легко догадаться, что этот вопрос станет темой постоянных разбирательств на различных международных уровнях.